вторник, 12 июля 2011
I can be the man who saves the day
Мечты обязательно должны быть неосуществимы, иначе вы никогда не почувствуете себя поистине несчастным - а не это ли залог радостной, беспросветной жизни?
Есть вещи, которые каждый из нас мечтает заполучить, но на которые сам же никогда не осмелится. Вещи, которые заставляют нас дрожать при одной лишь мысли о их недосягаемости. Кажется, они невозможны в принципе и в то же время возможны до простого - протяни ладонь, выполни всё в соответствии с пунктами А, Б, С - и вот она, мечта, бьётся пойманным голубем в твоих ладонях. Такая нежная, внезапная, подчинённая, такая твоя от золотистого клюва до встрепанных перьев.
И, возможно, только лишь мысли о её осуществлении поддерживают в тебе жизнь. Основная панацея, разбавляющая будни. От взгляда до взгляда, от прикосновения к прикосновению, всё просто в теории, но человеческие ресурсы всегда зашкаливают.
Мечта завладеть тем, что никогда не принадлежало тебе и никогда не будет принадлежать. Есть границы, которые невозможно преодолеть, как бы сильно этого не хотелось, потому что всегда есть ты.
И тот, от чьего непосредственного участия в исполнении твоей мечты зависит её успех.
Есть вещи, которые каждый из нас мечтает заполучить, но на которые сам же никогда не осмелится. Вещи, которые заставляют нас дрожать при одной лишь мысли о их недосягаемости. Кажется, они невозможны в принципе и в то же время возможны до простого - протяни ладонь, выполни всё в соответствии с пунктами А, Б, С - и вот она, мечта, бьётся пойманным голубем в твоих ладонях. Такая нежная, внезапная, подчинённая, такая твоя от золотистого клюва до встрепанных перьев.
И, возможно, только лишь мысли о её осуществлении поддерживают в тебе жизнь. Основная панацея, разбавляющая будни. От взгляда до взгляда, от прикосновения к прикосновению, всё просто в теории, но человеческие ресурсы всегда зашкаливают.
Мечта завладеть тем, что никогда не принадлежало тебе и никогда не будет принадлежать. Есть границы, которые невозможно преодолеть, как бы сильно этого не хотелось, потому что всегда есть ты.
И тот, от чьего непосредственного участия в исполнении твоей мечты зависит её успех.
Вопрос: one-two
| 1. three-four | 22 | (100%) | |
| Всего: | 22 | ||
среда, 06 июля 2011
I can be the man who saves the day
Привычка заводится у человека, если он не в состоянии подчинить обстоятельства. Это не признак слабости, но явное указание на то, что что-то идёт не так. Дух бунтарства в наше время - необычайная редкость, поэтому люди не просто укладывают вокруг себя дорожки из привычек, они сооружают замки, строят платины, возводят целые города полезных, вредных, а иногда и банально губительных привычек.
Люди перестают быть собой, они становятся набором условностей, в которые погружены по самую шею и из которых даже не думают вытаскивать себя за волосы (кстати, тот набор рассказов Распе, который я одолжил из шкафа Ватсона, оказался до странного вразумительным).
Между привычкой и пристрастием лежит гигантская пропасть. Первое - вынужденность, второе - фривольность, первое одобряется обществом, второе понукается.
К примеру, курение. Если врач просит вас курить для успокоения нервов и постепенно вы привыкаете делать это день за днём, как по расписанию, вы подавлены обстоятельствами. Вы вынуждены успокаивать свои нервы таким способом, потому что, во-первых, они у вас чем-то расшатаны (и маловероятно, что вас это устраивает), а во-вторых, у вас нет никакой возможности устранить эту проблему иным путём.
С другой стороны, если вам нравится курение, и вы предпочитаете справлять досуг именно за этим занятием - у вас появляется пристрастие. Вы курите, потому что сами того хотите, и можете избавиться от этого в любую минуту, если, конечно, не проявите слабость.
Когда Ватсон говорит: "Шерлок, твои вредные привычки погубят тебя однажды", мне хочется заверить моего дорогого доктора, что у меня, как раз-таки, с этим полный порядок. Это не привычки, а нечто иное, и я держу всё под контролем.
А вот вас, доктор - хочется добавить мне - привычки уже давно погубили.
Впрочем, я молчу. Мне бы хотелось спасать его так же, как он спасает меня, - а для этого нужно действовать скрытно.
Люди перестают быть собой, они становятся набором условностей, в которые погружены по самую шею и из которых даже не думают вытаскивать себя за волосы (кстати, тот набор рассказов Распе, который я одолжил из шкафа Ватсона, оказался до странного вразумительным).
Между привычкой и пристрастием лежит гигантская пропасть. Первое - вынужденность, второе - фривольность, первое одобряется обществом, второе понукается.
К примеру, курение. Если врач просит вас курить для успокоения нервов и постепенно вы привыкаете делать это день за днём, как по расписанию, вы подавлены обстоятельствами. Вы вынуждены успокаивать свои нервы таким способом, потому что, во-первых, они у вас чем-то расшатаны (и маловероятно, что вас это устраивает), а во-вторых, у вас нет никакой возможности устранить эту проблему иным путём.
С другой стороны, если вам нравится курение, и вы предпочитаете справлять досуг именно за этим занятием - у вас появляется пристрастие. Вы курите, потому что сами того хотите, и можете избавиться от этого в любую минуту, если, конечно, не проявите слабость.
Когда Ватсон говорит: "Шерлок, твои вредные привычки погубят тебя однажды", мне хочется заверить моего дорогого доктора, что у меня, как раз-таки, с этим полный порядок. Это не привычки, а нечто иное, и я держу всё под контролем.
А вот вас, доктор - хочется добавить мне - привычки уже давно погубили.
Впрочем, я молчу. Мне бы хотелось спасать его так же, как он спасает меня, - а для этого нужно действовать скрытно.
Вопрос: enjoyed?
| 1. yep! | 12 | (100%) | |
| Всего: | 12 | ||
суббота, 02 июля 2011
I can be the man who saves the day
Мне всегда было непонятно чувство стыда. Если человек хочет что-то сделать, то он либо делает, либо нет, и совершенный абсурд корить себя за то, что уже совершенно и не имеет возможности быть исправленным. В этом, пожалуй, и заключается человеческая природа - сначала наделать дел, а потом убиваться стыдом по этому поводу.
Мне было стыдно лишь однажды. Я не говорю о стыде, который заливает тебя краской, когда отец устраивает разбор полётов, или об ощущениях, которые возникают, когда кто-нибудь из знакомых распространяет нелицеприятные сплетни на твой счёт. Я говорю о том всеобъемлющем и глубоком чувстве, которое скрепляет изнутри желанием провалиться сквозь землю и никогда оттуда не возвращаться, которое заставляет тебя раскаиваться и просить прощения, даже если ты этого боишься, которое сжирает тебя изнутри вопреки всем твоим оправданиям.
Ознакомиться
Мне было стыдно лишь однажды. Я не говорю о стыде, который заливает тебя краской, когда отец устраивает разбор полётов, или об ощущениях, которые возникают, когда кто-нибудь из знакомых распространяет нелицеприятные сплетни на твой счёт. Я говорю о том всеобъемлющем и глубоком чувстве, которое скрепляет изнутри желанием провалиться сквозь землю и никогда оттуда не возвращаться, которое заставляет тебя раскаиваться и просить прощения, даже если ты этого боишься, которое сжирает тебя изнутри вопреки всем твоим оправданиям.
Ознакомиться
Вопрос: enjoyed?
| 1. yep! | 13 | (100%) | |
| Всего: | 13 | ||
00:08
Доступ к записи ограничен
I can be the man who saves the day
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 01 июля 2011
I can be the man who saves the day
Дышать опиумом трудно, но если открыть окно для проветривания - можно ослепнуть от солнечного света. И ещё от осознания того, что, оказывается, планета продолжает вертеться, несмотря на глобальный застой в мировой преступности; ночь сменяет день, и прошло уже бесчисленное количество дней с моего последнего визита на улицу.
Именно поэтому шторы задвинуты, а окна закрыты. Голова, правда, порядочно раскалывается, поэтому у меня занимает несколько секунд взять с камина шприц и пару жгутов, перевязать их чуть выше локтя и вколоть небольшую дозу.
Через пару минут голова прошла, и появилось стойкое желание создать что-нибудь прекрасное. Я вытащил из-под софы гигантскую палитру, подаренную тётушкой полгода назад, и развёл немного воды. У меня не было бумаги, поэтому я решил закатать ковёр и изобразить что-нибудь на полу - но и того показалось мало, в общем-то, нельзя зажимать художника в рамки. Облизнув кисточку, я переключился на обои.
В комнате повисла отвратительная духота. Я расстегнул воротник и повёл лопатками, чувствуя, что рубашка на спине уже давно взмокла. Перед глазами стали мелькать звёзды и чёрные мошки, но все мои попытки от них избавиться не увенчались успехом, поэтому я взял с пола стакан с окрашенной водой и выплеснул его прямо перед собственным носом. Не помогло.
Я отошёл в сторону, пытаясь справиться с равновесием, но через секунду уже встретил затылком пол. Сердце стучалось о рёбра, как умалишённое, и дыхание никак не удавалось восстановить.
Именно поэтому шторы задвинуты, а окна закрыты. Голова, правда, порядочно раскалывается, поэтому у меня занимает несколько секунд взять с камина шприц и пару жгутов, перевязать их чуть выше локтя и вколоть небольшую дозу.
Через пару минут голова прошла, и появилось стойкое желание создать что-нибудь прекрасное. Я вытащил из-под софы гигантскую палитру, подаренную тётушкой полгода назад, и развёл немного воды. У меня не было бумаги, поэтому я решил закатать ковёр и изобразить что-нибудь на полу - но и того показалось мало, в общем-то, нельзя зажимать художника в рамки. Облизнув кисточку, я переключился на обои.
В комнате повисла отвратительная духота. Я расстегнул воротник и повёл лопатками, чувствуя, что рубашка на спине уже давно взмокла. Перед глазами стали мелькать звёзды и чёрные мошки, но все мои попытки от них избавиться не увенчались успехом, поэтому я взял с пола стакан с окрашенной водой и выплеснул его прямо перед собственным носом. Не помогло.
Я отошёл в сторону, пытаясь справиться с равновесием, но через секунду уже встретил затылком пол. Сердце стучалось о рёбра, как умалишённое, и дыхание никак не удавалось восстановить.
понедельник, 27 июня 2011
I can be the man who saves the day
Родители постоянно ведут себя своенравно. Взять в расчёт хотя бы тот факт, что они могут зачать тебя без твоего собственного ведома – и попробуй их потом убеди, что они сами напросились. «Шерлок, как ты посмел?!», «Дьявол, сын, ты разрушил весь мой кабинет», «Мистер Холмс, пожалуйста, слезьте с парты, иначе я буду вынуждена доложить вашим родителям», «Боже, дорогой мой, это настоящее несчастье!», «Сын, ты разочаровал меня» и всё в том же духе, отягощённое фактом существования послушного старшего брата – а ведь изначально они сами на это подписались. Конечно, до рождения малыша нельзя предугадать, что в итоге получится, но стоит заранее приготовиться к худшему. Родил же кто-то Калигулу.
С детских лет у ребёнка есть какая-то особенность, даже отсутствие особенности – уже особенность. Я мог видеть мир в системах. Каждую шестерёнку происходящего вокруг, суть, заложенную в неодушевлённые и одушевлённые предметы, деталь, поступающую невербальной информацией прямо в черепную коробку. Моя наука родилась самостоятельно, возможно, в тот же день, что и я, вот только встретились мы несколько позже, когда я осознал, что для многих мир – это просто мир. Это не структура, не набор фраз и символов, это что-то совсем иное, прекрасное, романтичное, литературное, имеющее под собой необходимую основу.
Для меня в предметах не было основы как таковой, был только принцип работы. Были полезные качества и бесполезные, последние я навеки исключал из своей памяти, потому что мне всегда было жаль наполнять пустое пространство пустыми мыслями.
Наука, которую я разработал, циркулировала в моих венах, дышала одними со мной лёгкими.
Правда, в детстве всё было несколько иначе. Например, я как-то вышел с родителями на прогулку и встретил свою ровесницу Молли, с которой мы были довольно близки в возрасте восьми - десяти лет. Я увидел дорогое платье из синего шёлка, которое, несомненно, очаровательно сочеталось с небесного цвета глазами моей подруги и её голубыми атласными лентами.
- Смотри, Шерлок, у меня новое платье, - сказала она мне тогда, и мне стало непреодолимо грустно.
Её отец был клерком среднего звена и получал довольно скудную зарплату, её мать была далеко не красавицей, её день рождения был в августе, а стоял апрель, и всё указывало на то, что мистер Фоукс сделал подарок своей любимой дочери без каких-то особых на это поводов.
Но мне это показалось неубедительным. Излишней щедростью отец Молли никогда не отличался, поэтому я сделал вывод, что подарки – попытка загладить вину. И, судя по тому, как сияли в тот день глаза маленькой мисс Фоукс, ни о каком отцовском проступке её маленькое сердце не беспокоилось. Значит, Молли воспринимала свои обновки как акт щедрости, даже не подозревая, что её отец спит с её же гувернанткой.
- Заходи к нам на чай в выходные, - предложил я.
В общем-то, какие-то простые вещи поддавались логическому объяснению и исследованию, я мог вычислить абсолютно всё, сложив нужные коды и знаки, поэтому вместо вопроса «Из чего делают корабельные пушки?» я спросил няню «Почему отец Молли больше не любит её маму?».
Человек для меня никогда не поддавался структурированию. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от него на этот раз – да признаться, он и сам ничерта о себе не знает. Возможно, это национальное достояние, но всё англичане – люди довольно сумбурные, пусть и хотят казаться приличными аристократами.
На самом деле всё, чего они желают, это перерывать грязное бельё своих ближайших соседей и совершать абсолютно необдуманные поступки. Именно поэтому человек, следующий логике, выглядит в их джунглях дикарём.
С детских лет у ребёнка есть какая-то особенность, даже отсутствие особенности – уже особенность. Я мог видеть мир в системах. Каждую шестерёнку происходящего вокруг, суть, заложенную в неодушевлённые и одушевлённые предметы, деталь, поступающую невербальной информацией прямо в черепную коробку. Моя наука родилась самостоятельно, возможно, в тот же день, что и я, вот только встретились мы несколько позже, когда я осознал, что для многих мир – это просто мир. Это не структура, не набор фраз и символов, это что-то совсем иное, прекрасное, романтичное, литературное, имеющее под собой необходимую основу.
Для меня в предметах не было основы как таковой, был только принцип работы. Были полезные качества и бесполезные, последние я навеки исключал из своей памяти, потому что мне всегда было жаль наполнять пустое пространство пустыми мыслями.
Наука, которую я разработал, циркулировала в моих венах, дышала одними со мной лёгкими.
Правда, в детстве всё было несколько иначе. Например, я как-то вышел с родителями на прогулку и встретил свою ровесницу Молли, с которой мы были довольно близки в возрасте восьми - десяти лет. Я увидел дорогое платье из синего шёлка, которое, несомненно, очаровательно сочеталось с небесного цвета глазами моей подруги и её голубыми атласными лентами.
- Смотри, Шерлок, у меня новое платье, - сказала она мне тогда, и мне стало непреодолимо грустно.
Её отец был клерком среднего звена и получал довольно скудную зарплату, её мать была далеко не красавицей, её день рождения был в августе, а стоял апрель, и всё указывало на то, что мистер Фоукс сделал подарок своей любимой дочери без каких-то особых на это поводов.
Но мне это показалось неубедительным. Излишней щедростью отец Молли никогда не отличался, поэтому я сделал вывод, что подарки – попытка загладить вину. И, судя по тому, как сияли в тот день глаза маленькой мисс Фоукс, ни о каком отцовском проступке её маленькое сердце не беспокоилось. Значит, Молли воспринимала свои обновки как акт щедрости, даже не подозревая, что её отец спит с её же гувернанткой.
- Заходи к нам на чай в выходные, - предложил я.
В общем-то, какие-то простые вещи поддавались логическому объяснению и исследованию, я мог вычислить абсолютно всё, сложив нужные коды и знаки, поэтому вместо вопроса «Из чего делают корабельные пушки?» я спросил няню «Почему отец Молли больше не любит её маму?».
Человек для меня никогда не поддавался структурированию. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от него на этот раз – да признаться, он и сам ничерта о себе не знает. Возможно, это национальное достояние, но всё англичане – люди довольно сумбурные, пусть и хотят казаться приличными аристократами.
На самом деле всё, чего они желают, это перерывать грязное бельё своих ближайших соседей и совершать абсолютно необдуманные поступки. Именно поэтому человек, следующий логике, выглядит в их джунглях дикарём.
Вопрос: Исследовать местность?
| 1. конечно! | 20 | (100%) | |
| Всего: | 20 | ||
пятница, 24 июня 2011
I can be the man who saves the day
письмо, которое было написано и тут же утеряно среди пыльных ковров, штор и диванов комнаты Шерлока.
Дорогой Ватсон!
Пожалуй, вам стоило уточнить несколько аспектов, когда вас угораздило поселиться под одной крышей с Шерлоком Холмсом. Нельзя вводить человека в заблуждение – это плохо сказывается на его психике.
Вы помните день нашего знакомства? Забавная ситуация, мне тогда думалось, что вы будете очередным промежутком между расследованиями, коих в моей жизни было не мало. Майкрофт всегда говорил, что я не подпускаю людей достаточно близко – все считают меня чёрствым и самодовольным, но брат уверен, что я просто боюсь, цитирую: «как бы раны твоего сердца, Шерлок, не смогли в итоге зарубцеваться».
Мне проще было бы думать, что всему виной действительно моя чёрствость, но на самом деле, в этот раз, Ватсон, ситуация сыграла против меня. Вы рассказали про Мэри достаточно поздно, чтобы я не успел вмешаться – довольно хитрый ход, учитывая, с какой ловкостью всё это время мне удавалось сохранять наш тесный холостяцкий мир.
Мэри-Мэри-Мэри. Идеальная во всех отношениях, право, Ватсон, гувернантка: человек надёжный, ответственный, немного авантюрист от природы, и, что самое важное, с большим сердцем. Мне никогда не хватало первых двух пунктов, но неужели я не смог бы окупить их иными качествами?
Знаете, доктор, в дружбе есть несколько недостатков. Конечно, воспеваемая в книгах, она всегда прекрасна, верна, нечестолюбива, она невзрачна, но в то же время на неё можно рассчитывать в любой масштабной катастрофе. У рыцаря всегда есть друг, иначе он более не рыцарь. У него есть верный оруженосец или храбрый паж, или просто близкий по духу человек, но в то же время у него есть дама сердца, и ничто не идёт в сравнение с ней.
В дружбе всегда есть ведущая сторона и ведомая, и ведущей оказались вы, Ватсон. Вы оказались фундаментом, без которого дом легко рухнет, завалив хозяина, его жену, детей и маленькую пискливую собачку – оказались деталью, без которой не бывает Шерлока Холмса. Мне горько осознавать тот факт, что наша дружба оказалась недостаточно сильной для вас, Ватсон, и чересчур могущественной для меня.
Кстати, кокаин, который я использовал некоторое время назад в качестве лекарства и который вы так расторопно запрещали мне применять, оказался невероятно действенным. Пару дней назад я решил увеличить дозу: вы удивитесь, насколько потрясающим оказался эффект.
Дорогой Ватсон!
Пожалуй, вам стоило уточнить несколько аспектов, когда вас угораздило поселиться под одной крышей с Шерлоком Холмсом. Нельзя вводить человека в заблуждение – это плохо сказывается на его психике.
Вы помните день нашего знакомства? Забавная ситуация, мне тогда думалось, что вы будете очередным промежутком между расследованиями, коих в моей жизни было не мало. Майкрофт всегда говорил, что я не подпускаю людей достаточно близко – все считают меня чёрствым и самодовольным, но брат уверен, что я просто боюсь, цитирую: «как бы раны твоего сердца, Шерлок, не смогли в итоге зарубцеваться».
Мне проще было бы думать, что всему виной действительно моя чёрствость, но на самом деле, в этот раз, Ватсон, ситуация сыграла против меня. Вы рассказали про Мэри достаточно поздно, чтобы я не успел вмешаться – довольно хитрый ход, учитывая, с какой ловкостью всё это время мне удавалось сохранять наш тесный холостяцкий мир.
Мэри-Мэри-Мэри. Идеальная во всех отношениях, право, Ватсон, гувернантка: человек надёжный, ответственный, немного авантюрист от природы, и, что самое важное, с большим сердцем. Мне никогда не хватало первых двух пунктов, но неужели я не смог бы окупить их иными качествами?
Знаете, доктор, в дружбе есть несколько недостатков. Конечно, воспеваемая в книгах, она всегда прекрасна, верна, нечестолюбива, она невзрачна, но в то же время на неё можно рассчитывать в любой масштабной катастрофе. У рыцаря всегда есть друг, иначе он более не рыцарь. У него есть верный оруженосец или храбрый паж, или просто близкий по духу человек, но в то же время у него есть дама сердца, и ничто не идёт в сравнение с ней.
В дружбе всегда есть ведущая сторона и ведомая, и ведущей оказались вы, Ватсон. Вы оказались фундаментом, без которого дом легко рухнет, завалив хозяина, его жену, детей и маленькую пискливую собачку – оказались деталью, без которой не бывает Шерлока Холмса. Мне горько осознавать тот факт, что наша дружба оказалась недостаточно сильной для вас, Ватсон, и чересчур могущественной для меня.
Кстати, кокаин, который я использовал некоторое время назад в качестве лекарства и который вы так расторопно запрещали мне применять, оказался невероятно действенным. Пару дней назад я решил увеличить дозу: вы удивитесь, насколько потрясающим оказался эффект.
Вечно ваш,
Холмс.
Холмс.
Вопрос: Вколоть?
| 1. да | 30 | (100%) | |
| Всего: | 30 | ||
четверг, 23 июня 2011
I can be the man who saves the day
Помнится, когда умер Бенджамин Холмс, стоял четверг. По-моему, если вы хотите отойти в мир иной - лучшего дня, чем четверг, придумать невозможно: во-первых, все заняты на своих высокопоставленных должностях, во-вторых, вот-вот должны нагрянуть выходные, поэтому ни один ваш родственник, друг или хороший знакомый не сможет отговориться делами, чтобы пропустить ваши похороны. В общем-то, если бы мне пришлось выбирать, я бы провозгласил четверг почётным днём Рокового исхода, и объявил бы его очередным английским праздником.
Похороны должны были состояться в воскресение. До этого дня побелевшее тело дедушки лежало в нашей гостиной, занимая почти всё пространство от дивана до двери и абсолютно всё наше с братом внимание. Мне было десять, – тот самый возраст, когда трупы привлекают как никогда в жизни - Майкрофту семнадцать, и мы постоянно спорили, смогу ли я понести гроб во время похорон или не смогу, потому что мой рост был разительно ниже, чем у всех других участников будущей процессии.
Вечером я предложил отцу попросить дворовых ребят составить мне компанию, и он старательно лишал меня возможности сидеть на протяжении сорока минут, пока мать, наконец, не сжалилась, и не отобрала у него всю вазу засушенной вербы, которая так некстати оказалась поблизости.
В день похорон церковь была усыпана театрально рыдающими тётушками и пухлощекими кузенами, среди которых мы с Майкрофтом невыгодно отличались подростковой худобой и бледными физиономиями. До начало было ещё несколько часов, поэтому нам дозволено было принимать соболезнования от различных малознакомых людей и зажёвывать горе подаренными леденцами в шуршащих обёртках. После двухчасовой встречи родственников и близких друзей, Майкрофт подошёл ко мне и тихо спросил:
- Всё в порядке?
Честно сказать, непосредственно до того момента у меня всё было в порядке, но достаточно было брату озвучить этот вопрос, и одна крамольная, весьма неприятная мысль закралась мне в голову: дедушки больше нет. Его нет здесь и сейчас, и его уже никогда не будет в будущем. Он не поможет Майкрофту с теорией права и не будет после этого до самого рассвета спорить с ним, верна ли теория Карла Маркса; не будет заговаривать зубы комплиментами моей гувернантке, пока я скармливаю остатки завтрака нашей гигантской собаке Бетси; не будет брать нас с братом на субботнюю прогулку в парк; не будет строить теории заговора, чтобы я мог раскрыть их перед ужином со всей семьей. Не будет игр в детективов, военных, героев и злодеев, не будет выдуманных историй из его юности, не будет обещанной лупы на день рождения. Останутся только фотокарточки, воспоминания и суровое отцовское «нет» на предложение поиграть в очередную игру.
Я посмотрел тогда на Майкрофта, и мне показалось, будто бы он всё понимает. Словно он заранее узнал все мои мысли, и лишь подтолкнул к тому, чтобы они достигли нужных окончаний. Я почувствовал горечь в солнечном сплетении, беспощадно защипало в глазах – я абсолютно, совершенно не по-джентльменски уткнулся носом в чёрный плащ старшего брата, и Майкрофт уверенно обнял меня в ответ. Мне хотелось плакать до тех пор, пока мир бы не рухнул. Или пока из-за церковной ширмы не вышел дедушка со словами:
- Попался! И этот ребёнок ещё хочет быть сыщиком – тебя ведь так просто обвести вокруг пальца, Шерлок!
Но что-то пошло не так - шутка так и не нашла своей аудитории.
Похороны должны были состояться в воскресение. До этого дня побелевшее тело дедушки лежало в нашей гостиной, занимая почти всё пространство от дивана до двери и абсолютно всё наше с братом внимание. Мне было десять, – тот самый возраст, когда трупы привлекают как никогда в жизни - Майкрофту семнадцать, и мы постоянно спорили, смогу ли я понести гроб во время похорон или не смогу, потому что мой рост был разительно ниже, чем у всех других участников будущей процессии.
Вечером я предложил отцу попросить дворовых ребят составить мне компанию, и он старательно лишал меня возможности сидеть на протяжении сорока минут, пока мать, наконец, не сжалилась, и не отобрала у него всю вазу засушенной вербы, которая так некстати оказалась поблизости.
В день похорон церковь была усыпана театрально рыдающими тётушками и пухлощекими кузенами, среди которых мы с Майкрофтом невыгодно отличались подростковой худобой и бледными физиономиями. До начало было ещё несколько часов, поэтому нам дозволено было принимать соболезнования от различных малознакомых людей и зажёвывать горе подаренными леденцами в шуршащих обёртках. После двухчасовой встречи родственников и близких друзей, Майкрофт подошёл ко мне и тихо спросил:
- Всё в порядке?
Честно сказать, непосредственно до того момента у меня всё было в порядке, но достаточно было брату озвучить этот вопрос, и одна крамольная, весьма неприятная мысль закралась мне в голову: дедушки больше нет. Его нет здесь и сейчас, и его уже никогда не будет в будущем. Он не поможет Майкрофту с теорией права и не будет после этого до самого рассвета спорить с ним, верна ли теория Карла Маркса; не будет заговаривать зубы комплиментами моей гувернантке, пока я скармливаю остатки завтрака нашей гигантской собаке Бетси; не будет брать нас с братом на субботнюю прогулку в парк; не будет строить теории заговора, чтобы я мог раскрыть их перед ужином со всей семьей. Не будет игр в детективов, военных, героев и злодеев, не будет выдуманных историй из его юности, не будет обещанной лупы на день рождения. Останутся только фотокарточки, воспоминания и суровое отцовское «нет» на предложение поиграть в очередную игру.
Я посмотрел тогда на Майкрофта, и мне показалось, будто бы он всё понимает. Словно он заранее узнал все мои мысли, и лишь подтолкнул к тому, чтобы они достигли нужных окончаний. Я почувствовал горечь в солнечном сплетении, беспощадно защипало в глазах – я абсолютно, совершенно не по-джентльменски уткнулся носом в чёрный плащ старшего брата, и Майкрофт уверенно обнял меня в ответ. Мне хотелось плакать до тех пор, пока мир бы не рухнул. Или пока из-за церковной ширмы не вышел дедушка со словами:
- Попался! И этот ребёнок ещё хочет быть сыщиком – тебя ведь так просто обвести вокруг пальца, Шерлок!
Но что-то пошло не так - шутка так и не нашла своей аудитории.
Вопрос: enjoyed?
| 1. yep! | 21 | (100%) | |
| Всего: | 21 | ||
среда, 22 июня 2011
I can be the man who saves the day
Бездомные мальчишки - самый честный народ Англии. Дайте им пару монет, и они с любым заданием справятся за считанные минуты, в то время как та же бравая команда Лестрейда будет копошиться, словно стайка красных муравьев у банки с вареньем - до самого заката.
Собственно, поэтому мои послания Ватсону я всегда с большой охотой доверяю десятилетнему Джозефу, которого скоро можно будет считать таким же работником, как миссис Хадсон, пожалуй, толка от него даже больше - деликатесы домовладелицы с каждом разом использовать в пищу всё страшнее и страшнее. К слову, таинственный взгляд этой кровожадной старушки никогда не внушал мне доверия.
В записке всего несколько слов, надеюсь, Ватсона удастся заинтересовать.
Собственно, поэтому мои послания Ватсону я всегда с большой охотой доверяю десятилетнему Джозефу, которого скоро можно будет считать таким же работником, как миссис Хадсон, пожалуй, толка от него даже больше - деликатесы домовладелицы с каждом разом использовать в пищу всё страшнее и страшнее. К слову, таинственный взгляд этой кровожадной старушки никогда не внушал мне доверия.
В записке всего несколько слов, надеюсь, Ватсона удастся заинтересовать.
"Доктор, приезжайте как можно скорее!
Холмс".
Холмс".
вторник, 21 июня 2011
I can be the man who saves the day
Вчерашний вечер был полностью посвящён сооружению хитроумной ловушки для птиц, основанной на принципе рычага. Пришлось задействовать старые врачебные принадлежности Ватсона и часть столового серебра нашей многоуважаемой домовладелицы, но они не против.
Я потратил на этот эксперимент почти десять часов, но результат превзошёл все мои ожидания – сегодня утром я смог поймать залетевшего в комнату реполова, не пошевелив и мизинцем. Птица сама заманила себя в ловушку и сама же её захлопнула – яркий пример иррационального поведения. Потрясающе!
После позднего завтрака мне пришло в голову проведать Майкрофта и выяснить, не втянул ли он себя в очередную заварушку – ему достался тот редкий талант попадать в неприятности, который, слава английской королеве, обошёл стороной всех прочих наших родственников, за исключением, может быть, меня, и то только если верить постоянно клацающей вставными зубами тётушке Шарлотте.
Естественно, заявиться к нему на порог без приглашения я не мог себе позволить – после нашей последней встречи, домработница Майкрофта (чью честь я, якобы, поругал, хотя все эти сплетни абсолютно безосновательны) грозилась отправить меня в отделение Скотланд-Ярда (как будто, я бываю там недостаточно часто) первым же полицейским кэбом. Основная причина, впрочем, заключалась не в этом – ни одна домработница не в состоянии остановить достопочтенного сыщика, если тот решится на какой-нибудь подвиг.
Дело в том, что мой чувствительный братец Майкрофт всегда чересчур настораживается, когда я прихожу к нему в гости по собственному желанию. По обеспокоенно сведённым бровям, с которыми я рос на протяжении всего своего отрочества и большую половину юности, можно сделать вывод, что в его голову тут же влезают всякие непотребства по поводу моего душевного состояния.
В конце концов, родственники навещают друг друга на каждом шагу – это ли не традиция каждой законопослушной семьи Альбиона?
В любом случае, после таких визитов внимание Майкрофта к нам с Ватсоном резко увеличивается. Не то, чтобы мне было неприятно его внимание, но брат сейчас в таком чутком, близком к пенсионному, возрасте, что доводить его нервы явно не в моих интересах.
Остаток дня я провёл, дожидаясь, пока Майкрофт выберется на вечернюю прогулку. Сказать по правде, негоже заставлять человека ждать, даже если вы и не знаете о его ожидании – приложите все усилия, чтобы окружающие чувствовали себя рядом с вами комфортно. Около шести он, наконец, покинул свой холостяцкий замок, после чего мы по невероятной случайности столкнулись в Риджентс-парке.
Прогулка оказалась чудотворно расслабляющей, не мешало бы наведываться почаще.
Кстати, нужно не забыть покормить реполова – опыт показывает, что мёртвые домашние животные Ватсона не привлекают.
Я потратил на этот эксперимент почти десять часов, но результат превзошёл все мои ожидания – сегодня утром я смог поймать залетевшего в комнату реполова, не пошевелив и мизинцем. Птица сама заманила себя в ловушку и сама же её захлопнула – яркий пример иррационального поведения. Потрясающе!
После позднего завтрака мне пришло в голову проведать Майкрофта и выяснить, не втянул ли он себя в очередную заварушку – ему достался тот редкий талант попадать в неприятности, который, слава английской королеве, обошёл стороной всех прочих наших родственников, за исключением, может быть, меня, и то только если верить постоянно клацающей вставными зубами тётушке Шарлотте.
Естественно, заявиться к нему на порог без приглашения я не мог себе позволить – после нашей последней встречи, домработница Майкрофта (чью честь я, якобы, поругал, хотя все эти сплетни абсолютно безосновательны) грозилась отправить меня в отделение Скотланд-Ярда (как будто, я бываю там недостаточно часто) первым же полицейским кэбом. Основная причина, впрочем, заключалась не в этом – ни одна домработница не в состоянии остановить достопочтенного сыщика, если тот решится на какой-нибудь подвиг.
Дело в том, что мой чувствительный братец Майкрофт всегда чересчур настораживается, когда я прихожу к нему в гости по собственному желанию. По обеспокоенно сведённым бровям, с которыми я рос на протяжении всего своего отрочества и большую половину юности, можно сделать вывод, что в его голову тут же влезают всякие непотребства по поводу моего душевного состояния.
В конце концов, родственники навещают друг друга на каждом шагу – это ли не традиция каждой законопослушной семьи Альбиона?
В любом случае, после таких визитов внимание Майкрофта к нам с Ватсоном резко увеличивается. Не то, чтобы мне было неприятно его внимание, но брат сейчас в таком чутком, близком к пенсионному, возрасте, что доводить его нервы явно не в моих интересах.
Остаток дня я провёл, дожидаясь, пока Майкрофт выберется на вечернюю прогулку. Сказать по правде, негоже заставлять человека ждать, даже если вы и не знаете о его ожидании – приложите все усилия, чтобы окружающие чувствовали себя рядом с вами комфортно. Около шести он, наконец, покинул свой холостяцкий замок, после чего мы по невероятной случайности столкнулись в Риджентс-парке.
Прогулка оказалась чудотворно расслабляющей, не мешало бы наведываться почаще.
Кстати, нужно не забыть покормить реполова – опыт показывает, что мёртвые домашние животные Ватсона не привлекают.
Вопрос: enjoyed?
| 1. yep! | 38 | (100%) | |
| Всего: | 38 | ||
I can be the man who saves the day
0
Вопрос: Проголосуй!
| 1. Дизайн | 48 | (36.09%) | |
| 2. Аватары | 40 | (30.08%) | |
| 3. Профиль | 45 | (33.83%) | |
| Всего: | 133 Всего проголосовало: 50 |
||